Наверное нет неизвестных поэтов. Ведь если хоть что-то опубликовано, то ведь кто-то и прочитал. Особенно, если это опубликовано в Сети. Предлагаю вашему вниманию небольшое произведение известного в узких кругах поэта
Так быстро жил, а молодым не помер, не получилось как-то, не срослось, мой сольный и вполне смертельный номер, в программке обозначен как "Авось".
Метались карлики и клоуны в бушлатах, собачки.. Плыли лошади в пальто, решётки на бараках и палатах и публика в телагах и халатах, и караул, на въезде в шапито.
Мы жили-были, мы родились в сказке нам с детства на идеи наплевать, но вот и клоуны уже сменили маски, а мне теперь и нечего менять
Так и осталось: Питер,лагеря и пьяный бред, и две плохих дорожки, под мокрый ветер декабря.. И снова крысы, голуби и кошки..
И тёзка, и почти ровесник, и живём в одном городе ... Не, не знаком. Стихи требуют осмысления ...
Будешь моей мамой, будешь мне указывать! (Моя мама, заль) Нужно выражаться не так, чтобы можно было понять, а так, чтобы нельзя было не понять! (Мой дядя, заль)
Новые работы ещё одного моего друга Саши Амчиславского, которые учавствуют в конкурсе. Пожелаем удачи!
*** За тонким полотном привычного лукавства, где жесты не видны и не нужны слова, мы бродим по тропе и выбираем царство, и каждый божий день наследуем права. Мы все еще спешим нести земную подать, уже подняв глаза, преемствуем дары, в проснувшейся душе еще тоскует похоть, меняя каждый раз условия игры. За тонким полотном все просто и понятно, земное мастерство там явно не в чести - от самых громких слов там остаются пятна, от самых тихих слез там небеса чисты. За тонким полотном меняются пейзажи, послушные как воск в невидимой руке - вздымает кроны лес и плавится от сажи, и меркнет божий свет, и трупы по реке, и тут же все в цветах, которым нет названий, шмели плодотворят, блаженствуют сурки - и снова всех и вся зализывает пламень по прихоти все той невидимой руки. За тонким полотном совсем другая местность - от жгущей белизны до полной черноты, и высших маяков спасительная честность рассеивает нас по обе стороны, и мы идем, враспах разрезанные двойни, еще кровоточа, уже вбирая цвет… За тонким полотном мы все как на ладони,.. и все белым-черно, и сверху льется свет.
***
Когда-то давно мы о жизни мечтали светло и возвышенно,
слова, словно юные девушки, к нам забегали в дома,
манили, белея собой, под кружевами и вышивками,
нам руки протягивали, кружились, скользя по губам,
смотрели в глаза, убеждали, дороги нашептывали,
давали дотронуться взглядом до незнакомых надежд,
а мы - отставали от них, становились судьбы своей собственниками
и взрослели, и землю утаптывали с необратимой неспеш-
ностью малых удач, поражений, сезонных печалей,
и нынче, опомнившись, снова стремимся туда,
где прекрасным словам мы взаимностью не отвечали,
и в альбом черно-белый врываемся с криком "О да!",
чтобы снова, легко, безмятежно, как прежде, светло и возвышенно…
и глазами скользить и скользить, повторяя движения губ,..
и безветрие прошлого разглядеть в маловерии нынешнего,
и прощенье просить за себя на другом берегу.
***
Без устали, который день и год слова слагаю в поисках решенья, как будто в этом словоналоженьи пытаюсь угадать заветный код, как будто дом с распахнутым окном возникнет из случайного сплетенья, и станет явью то, что было тенью, и тенью станет нынешний мой дом. Вплотную, только в слове от меня высокий мир и дышит, и роится, и тем же словом замкнута граница и недоступна для таких, как я - почти преодолевших свой порог, вещающих о выходе из плена - вздымается псалмов тугая пена и киснет в западне искусных строк, и праведность далекого колена мне до сих пор оттуда множит срок, неволит, прижимая локти вдоль, начитывает ветхие основы, и "Господи!" - кричу я, - "кровь за слово возьми мою", - и шепотом : "позволь"…
Вот, что значит творческая среда! Хорошая компания!
Будешь моей мамой, будешь мне указывать! (Моя мама, заль) Нужно выражаться не так, чтобы можно было понять, а так, чтобы нельзя было не понять! (Мой дядя, заль)
